Сынок, ты не можешь так поступить со мной! – взмолилась мать.
- Мама, прошу тебя, не начинай сначала. Мы ведь обсуждали этот вопрос уже много раз, – ответил сын.
- Я всегда надеялась на то, что это все только на словах. Оказывается, ты на самом деле хочешь отдать меня в дом престарелых. Как ты можешь?!
- Мама, ты же знаешь, что я не люблю эти сентиментальные разговоры. И потом, я лично смотрю на это все с другой призмы. Там за тобою будет особый уход. Будет с кем пообщаться, твой любимый пасьянс разложить, годы застойные вспомнить. Не будет ворчаний сына и причитаний невестки. Внуки доставать не будут. Так что я поступаю с тобой, как любящий и заботливый сын. А мы будем тебя навещать почаще. Правда, Эля?
- Обязательно, – сказала жена таким тоном, каким только можно было подчеркнуть переполняющую её радость долгожданной разлуке с «любимой» тёщей.
- Я вложила в тебя все свои силы и свои лучшие годы, ночи не спала, на ноги поставила, дала хорошее образование, а взамен получаю такой вот удар? Я ведь даже ни разу за эти годы не поднимала на тебя руки...
- Неправда, мама. Была в моём далеком детстве одна звонкая пощёчина. Ты, наверное, уже и не помнишь. Зато я помню.
- Этого не может быть. Мы с отцом никогда не били тебя.
- Да ладно, мам, не важно. Твой чемодан уже готов. Я подгоню машину, а вы через десять минут спускайтесь.
Было пасмурное зябкое ноябрьское утро. Небо, казалось, вот-вот расплачется. В воскресный день на улице почти никого не было. Дворник подметал осеннюю листву, ворча себе что-то под нос. Мина ханум с грустью окинула взглядом родной двор, деревья, беседку, детскую площадку. Cердце подсказывало ей, что она сюда больше никогда не вернется. Все свои 68 лет она прожила здесь и вот теперь судьба преподносит ей такой сюрприз. Очень хотелось плакать, но она была сильной женщиной и никогда не позволяла себе распускать нюни. Сын уложил чемодан и распахнул перед ней дверь автомобиля, при этом стараясь не смотреть ей в глаза. Всю дорогу никто не проронил не слова. Кто-то молчал от переполняющей сердце обиды, а кто-то просто от стыда.
Дом престарелых представлял собою новое трехэтажное здание на небольшой озелененной соснами территории. Их встретила директриса – женщина бальзаковского возраста с пышными формами и тонной косметики на лице. В кабинете, после того как сын Мины ханум положил ей на стол какой-то конверт, она заметно оживилась, быстро решила все проволочки оформления и пообещала, что за его матерью будет обеспечен самый хороший уход. Затем она проводила их в комнату для Мины ханум. Сын еще что-то долго говорил матери, стараясь утешить, потом пообещал заехать на днях, поцеловал, и, сославшись на дела, ушел.
- Здраствуйте Мина ханум, - сказала женщина средних лет в халате, которая незаметно вошла. Мина ханум вздрогнула от неожиданности.
- Здравствуйте, Милочка. Мы разве знакомы?
- Меня зовут Лала. Я работаю здесь старшим санитаром вот уже почти 30 лет. А я Вас сразу узнала. Вы не помните меня? – спросила женщина.
- Простите, Милочка, но память уже не та. Особенно после смерти мужа она меня стала часто подводить. Многое забываю, знаете ли. Вы живете с нами по соседству или как? Где мы с Вами могли встречаться? – спросила Мина ханум рассеянно.
- Мина ханум, мы встречались с Вами здесь много лет назад. Просто то здание уже снесли и на его месте на средства одного мецената построили это. Я тогда только устроилась на работу. Молодая была, впечатлительная. А Вы привезли сюда свою покойную маму. Вашу маму звали Эльза ханум, так ведь?
- Да, да. Это так, – сказала Мина ханум дрожащим от волнения голосом.
- Значит, все-таки не ошиблась. У меня на лица хорошая память. С Вами еще был Ваш сын, который никак не хотел расставаться с бабушкой. Помню он разозлил Вас тогда чем-то не на шутку и Вы ударили его по лицу.
Лицо Мины ханум побледнело, как будто её вдруг осенило что-то. Внезапно нахлынувшие воспоминания стали для нее настоящим громом среди ясного дня.
- Да, да. Кажется я начинаю кое-что вспоминать, – сказала Мина ханум со слезами на глазах: - А ведь он был прав. Я действительно ударила его однажды. И теперь даже помню за что. Он сказал мне тогда, что когда он вырастет, то поступит со мною так же, как я поступила со своей матерью.
